Неточные совпадения
Он уже любил этот дрянной пароходишко, и подавленный
гул работавшей машины, и
реку, и пустынные берега, и ненужную суету не обтерпевшейся у нового дела пароходной прислуги.
Звон серпов смолк, но мальчик знает, что жнецы там, на горе, что они остались, но они не слышны, потому что они высоко, так же высоко, как сосны, шум которых он слышал, стоя под утесом. А внизу, над
рекой, раздается частый ровный топот конских копыт… Их много, от них стоит неясный
гул там, в темноте, под горой. Это «идут козаки».
Двоеточие. А я рад, что вы со мной едете. Городишко у нас маленький, красивый; кругом лес,
река… Дом у меня огромный — десять комнат. В одной кашлянешь — по всем
гул идет. Зимой, когда вьюга воет, очень гулко в комнатах. Н-да! (Соня быстро идет с правой стороны.) В юности, понимаете, одиночество полезно человеку… а вот под старость лучше вдвоем, хо-хо! А, озорница!.. Прощайте!
Буря как словно приутихла. Дождь по крайней мере лил уже не с такою силою, и громовых ударов не было слышно. Один только ветер все еще не унимался. Унылый рев его, смешиваясь с отдаленным
гулом волнующейся
реки, не заглушаемый теперь раскатами грома и шумом ливня, наполнял окрестность.
На третьи сутки после их прихода, в самую полночь, послышался неожиданно страшный треск, сопровождаемый ударами, как будто тысячи исполинских молотов заколотили разом в берега и ледяную поверхность
реки; треск этот, весьма похожий на то, как будто разрушилось вдруг несколько сотен изб, мгновенно сменился глухим, постепенно возвышающимся
гулом, который заходил посреди ночи, подобно освирепелому ветру, ломающему на пути своем столетние дубы, срывающему кровли.
Сильный удар грома потряс все окрестности, и проливной дождь, вместе с вихрем, заревел по лесу. Высокие сосны гнулись, как тростник, с треском ломались сучья; глухой
гул от падающего
рекой дождя, пронзительный свист и вой ветра сливались с беспрерывными ударами грома. Наши путешественники при блеске ежеминутной молнии, которая освещала им дорогу, продолжали медленно подвигаться вперед.
Москва-река, извиваясь, текла посреди холмистых берегов своих; но бесчисленные барки, плоты и суда не пестрили ее гладкой поверхности; ветер не доносил до проезжающих отдаленный
гул и невнятный, но исполненный жизни говор многолюдного города; по большим дорогам шумел и толпился народ; но Москва, как жертва, обреченная на заклание, была безмолвна.
И голосов нестройный
гулТеряется, и караваны
Идут звеня издалека,
И, низвергаясь сквозь туманы,
Блестит и пенится
река.
Никакой резкий стук или крик не вырывался отдельно, все утопало в общем шуме,
гуле, грохоте, и все составляло непрерывно и стройно текущую
реку звуков, которая с такою силою охватила нас, овладела нами, что мы долго не могли выговорить ни одного слова.
Он схватил голову руками, и несколько секунд прошло в молчании. Наша избушка все продолжала вздрагивать, но ровный
гул прекратился: опять послышались толчки, и мне положительно казалось, будто там, над
рекой, лесом и ущельями размеренно шагал кто-то огромный и тяжелый…
На мгновение водворилась тишина, — и опять со двоpa слышны были удары, точно кто размеренно и с промежутками толок что-то в ступе. И по временам воображение примешивало к этому стоны… Это доносился, вероятно, звенящий
гул лесных верхушек или, может быть, на
реке трескался лед.
Астреин чувствовал, как у него волосы холодеют и становятся прямыми и твердыми, точно тонкие стеклянные трубки. Рев воды на мельнице стоял в воздухе ровным страшным
гулом; и было ясно, что вся тяжелая масса воды в
реке бежит неудержимо туда, к этому звуку.
Дорога наша подбежала к
реке и прижалась к береговым утесам. Место было угрюмое и тесное, справа отвесный берег закрыл нас от метели. Отдаленный
гул слышался только на далеких вершинах, а здесь было тихо и тепло. Зато тьма лежала так густо, что я едва различал впереди мою белую собаку. Лошади осторожно ступали по щебню…
Вскоре за первым послышался второй, потом третий свисток. Еще через четверть часа — прощальный
гул пронесся вниз по
реке и замер. Очевидно, пароход обогнул тобольскую гору и партия плыла дальше. Я видел в воображении, как раскрываются брезенты, молодые люди и девушки жадно глядят из-за решеток, как тихо уплывают берега, церкви, здания Тобольска. И может быть, им видна еще на горе стена моей тюрьмы. Тупое отчаяние, над которым глухо закипало бессильное бешенство, овладело моей душой…
Наклон дороги сделался еще круче. От
реки сразу повеяло сырой прохладой. Скоро старый, дырявый деревянный мост задрожал и заходил под тяжелым дробным топотом ног. Первый батальон уже перешел мост, взобрался на высокий, крутой берег и шел с музыкой в деревню.
Гул разговоров стоял в оживившихся и выровнявшихся рядах.
И
река и набережная полны были оглушающего
гула разнородных звуков, ясных и несвязных.
Совсем стемнело. С
реки доходил раскатистый, унылый
гул редких пароходных свистков; фонари на мачтах выделялись ясными цветными точками. Заволжье лежало бурой пеленой на низком горизонте. В двух местах развели костры, и красное расплывчатое пламя мерцало на пологе ночи.
Нащупав около себя огромный камень, он скатил его с шумом в
реку, а сам притаился ничком в кустах. Вслед за камнем, который дружинники приняли за бросившегося в
реку Павла, посыпались стрелы, но прошло несколько мгновений, — волны катились с прежним однообразным
гулом, и дружинники, думая, что Павел с отчаяния и срама, чтобы не попасться в их руки, бросился в
реку и утонул, подождали несколько времени, чутко прислушиваясь, и возвратились к товарищам, решив в один голос: «Собаке — собачья смерть!»
Жизнь, впрочем, часто подобна многоводной
реке, плавно текущей до места обрыва, с которого ее доселе спокойные воды вдруг с пеной и
гулом устремляются вниз, чтобы через несколько десятков сажен принять снова спокойный и величаво-однообразный вид.
Нащупав около себя огромный камень, он скатил его с шумом в
реку, а сам притаился ничком в кустах. Вслед за камнем, который дружинники приняли за бросившегося в
реку Павла, посыпались стрелы, но прошло несколько мгновений — волны катились с прежним однообразным
гулом, и дружинники, думая, что Павел с отчаяния и срама, чтобы не попасться в их руки, бросился в
реку и утонул, подождали некоторое время, чутко прислушиваясь, и возвратились к товарищам, решив в один голос: «Собаке — собачья смерть!»
Начался смертельный бой. Поляки защищались, как львы. Битва продолжалась в течение двенадцати часов. Кровь лилась
рекой, стоны, вопли, мольбы, проклятия и боевые крики стояли
гулом, сопровождаемые барабанным боем, ружейной трескотней и пушечными выстрелами. На общую беду своих, многие, спрятавшиеся в домах, стали оттуда стрелять, бросать каменьями и всем тяжелым, что попадалось под руку. Это еще более усилило ярость солдат.
В темноте как будто текла невидимая, мрачная
река, всё в одном направлении, гудя шопотом, говором и звуками копыт и колес. В общем
гуле из-за всех других звуков яснее всех были стоны и голоса раненых во мраке ночи. Их стоны, казалось, наполняли собой весь этот мрак, окружавший войска. Их стоны и мрак этой ночи — это было одно и то же. Через несколько времени в движущейся толпе произошло волнение. Кто-то проехал со свитой на белой лошади и что-то сказал, проезжая.
Когда с холмов златых стада бегут к
рекеИ рева
гул гремит звучнее над водами;
И, сети склав, рыбак на легком челноке
Плывет у брега меж кустами...